Пояс Богородицы

Причина моего интереса к религии – удивление, как может в наше время, когда стал привычным научный метод познания, когда есть ответы на большинство вопросов, которые возникали у молодого человечества.

Божественная картина мира проста и не требует ответов на вопросы, не требует напряженной мозговой деятельности.

Мне говорят – «Люди 2000 лет верили, не могли же они ошибаться, а ты самый умный, люди, значит, не правы, а ты прав?» Сдаюсь, против таких аргументов ничего не могу сказать, но и уверовать не могу.

Если бы верили в Бога столько человек, сколько в моей молодости, при развитом социализме, то интереса у меня не было бы. Ну, есть чудаки, думал бы я, или какие - то особенно эмоциональные люди, у них есть потребность в религии и церкви, ну и на здоровье, никто, вроде, не мешает. Формальные партийно - комсомольские ограничения, касались очень немногих. Большинство были неверующими, и не было проблемы.

На момент окончания школы, я был уверен, что религия и церковь полный рудимент, и церковь нужна каким-то старым бабкам. Редкие священники, в своих древних одеяниях, были анахронизмом, литургия была чем-то мрачным из средневековья.

Мой интерес, в студенческие годы, к иконам и церковной архитектуре был чисто историческим. История мне всегда была интересна, я любил чувствовать глубину времени, понимал хронологию, и получал удовольствие, если находил в разных книгах какие-то параллельные события, любил находить связь между ними. История – это история войн, история негодяев (полководцев и царей – кто больше пролил крови, тот и более великий), история народных восстаний, история захватов и дележа земель.

То, что читал на религиозные и философские темы, отложило у меня такие представления. Религия в древней Греции была частью общей истории, в моем сознании боги, мифические герои и исторические деятели были перемешаны в одну кучу. Римляне жили в свое удовольствие, и им было наплевать на богов, на всякий случай, строили храмы, просто не находили другого повода построить внушительные здания. Христианство поменяло ситуацию, скрутило и смяло людей, лишило радости земной жизни, и предложило блаженство потом, когда умрешь. Взамен потребовало иступленной веры и поступало с отступниками еще хуже, чем Римляне с ними.

Архитектура ранних веков Российской истории, сохранилась только в виде храмов. Искусство только в виде икон. Получается, что историю до 18 века приходится изучать по религиозным атрибутам, поэтому я интересовался и храмами и иконами. Я бывал в очень красивых храмах, видел древние иконы, но религиозного чувства не возникло. Да я и не пытался его в себе искать.

Жизнь без Бога была интересной насыщенной, были трудности, были и радости. Страха за свои грехи я не испытывал, совесть регулировала мое поведение. Я просил прощения у людей, если был виноват перед ними. Старался не делать людям больно, и получал удовольствие, если делал добро. Не подозревая о заповедях Моисеевых, я придерживался внутреннего стержня, который без всяких формулировок типа «не укради», регулировал мое поведение. Я, почему - то знал, чего нельзя делать и, не смел делать какие-то гадости, которые могли навредить людям. Были в жизни ситуации, о которых тяжело вспоминать, это были самые настоящие грехи, но я успокоил свою совесть, тем, что старался делать добро и помогал людям.

Я много раз произносил про себя фразы «Прости господи», «Дай Бог», «Не дай Бог», возможно, иногда, это были искренние обращения, но я не уверовал и картина мира с финалом в виде семи всадников, мне не нравилась. Чтение нагорной проповеди вызывало у меня полное неприятие и страх - вдруг я ошибаюсь, и все на самом деле так, очень не хочется быть блаженным в вечности.

Пришло новое время, социализм кончился. Всё разрешили, и началась активная религиозная пропаганда, стало модно быть православным, и верующих людей заметно прибавилось. Но никакого катастрофического обрушения народа в религию не произошло. Все - таки, из современной технологической жизни, из системы ценностей компьютерной цивилизации, вернуться в полутемные храмы, к свечкам, песнопению, к кадилам и непонятному бормотанию священников, очень трудно. Только врожденное религиозное чувство способно это преодолеть, и помочь воцерковиться в современной православной церкви.

Мне всегда казалось, что религия себя исчерпала, и наше время – это последний период, когда можно увидеть живых священников и молящихся бабушек. Хрущев, к стати, говорил, что через 10 лет у нас не останется ни одного попа.

Впервые я с удивлением задумался, что все не так просто, когда произошла религиозная революция в Иране, и пришел к власти Аятола Хомейни в 1979 году. Я тогда по телевизору увидел, что такое толпы религиозных фанатиков. Они что-то иступлено орали, теснились, выжимали друга, пробираясь вперед, махали руками и было ясно, что они искренни и пойдут до конца. Было страшновато, и успокаивало только то, что у нас такое невозможно. Я думал, неужели в наше время, могут быть такие дикие люди.

Это и есть самое непонятное. Что так завораживает людей? Откуда возникает такой массовый психоз? А ведь любая религия может привести толпы верующих до экстаза.

Прошло больше тридцати лет и человечество стремительно дичает, сейчас религиозных фанатиков становится просто миллиарды. Весь мусульманский мир. Попробуй сказать в современном Иране, что ты неверующий, или в Саудовской Аравии, или даже в Египте. Похоже, что там нет нормальных людей, или они не смеют признаться, что не верят в этот бред.

У нас, в деревне Пушкино, не меньше 40 таджиков и несколько узбеков, которых к нам загнало тяжелое безденежье на родине. Я со многими здороваюсь за руку и знаю по именам – хорошие люди. Все верующие, все, без исключения, ходят на намаз. В чем секрет тотальной религиозности в мусульманских странах?

В христианском мире, пока, свобода сохраняется, надеюсь, хуже не станет. Но, стоит привезти пояс Богородицы, и выстраиваются очереди в десятки тысяч желающих посмотреть на него, причем верят в его чудодейственность, надеяться исцелиться. Всегда находятся те, кто подтверждает, что исцелился, это, конечно, вдохновляет всю очередь. Что это за люди, которые стоят в очереди, как они представляют себе мироустройство, неужели верят в Воскресение Лазаря?

Если бы в этой очереди стояли богомольные сгорбленные бабушки, или хотя бы простые унылые женщины в платочках, я думаю, что это событие не заинтересовало бы меня. Но стоят вполне цивилизованные, продвинутые, образованные люди. Центровые московские телки, мужчины профессорского и инженерного типа, ну никак не несчастные богомольцы. Люди стоят – верят и надеяться. Крестятся, выходя из храма, и уносят память об этом событии. Приходится соглашаться, что религия – это опиум для народа, все осталось также как и 100 лет назад, прав был М. Горький.

Моя душа протестует, не хочу, не понимаю, зачем кланяться поясу Богородицы, я не верю, ни в нее, ни в подлинность этого пояса. Я не хочу быть овцой в стаде, я хочу быть свободным и познавать мир.

По поводу церковных реликвий замечательный момент в романе «Имя розы» Умберто Эко, где Вильгельм говорит Атсону, (не дословно) как много он видел разных терновых венцов, гвоздей из креста, наконечников копей, и даже череп Иоанна Крестителя в 13 летнем возрасте.

Эйнштейн и Ньютон верили в Бога

Эйнштейн был скорее пантеистом, но пантеизм – не религия, это просто научный метод, который применяют для построения гипотез о самых фундаментальных проблема окружающего мира.

Ньютон был в плену воспитания и времени. Его научным идеям  Бог не мешал,  и ему не очень нужно было опровергать догматы. Зачем усложнять себе жизнь, и тратить драгоценное время размышлений на бесперспективную борьбу с религиозным подходом.