Очерк об отце часть 1

Очерк об отце. часть 1  

Этот очерк не очень большой, просто программа не позволяет разместить в одном файле весь материал

Мой отец Лев Яковлевич Таненгольц,  31.05. 1912 – 22.04.2002 г. Преподаватель электротехники Московского областного политехникума г. Электросталь
 
Я решил написать этот текст потому, что несколько раз за последние годы, разговаривал с его учениками, они его помнят и тепло отзываются о нем, мне показалось, что некоторым из них, будет интересно узнать о его жизни.
Мой отец написал мемуары, я бегло прочитал их и забыл. Это было в восьмидесятые годы. Потом я иногда спрашивал, когда он будет писать продолжение. После его смерти, я вдруг понял, что он так и не дописал свои мемуары. Первая часть мемуаров, с 18-го до 30-го года, то есть, детство и школа, все это тоже интересно, но мне больше интересны были - тридцатые годы, война, и послевоенное время. Я понял, что в том, что этих мемуаров нет, есть моя вина.

Мемуары написаны в докомпьютерное время и, реально, читателями были только мы с братом. Сделать тираж было сложно, да и заставлять читать чужих людей, было неловко. Я не проявил должного интереса, который стимулировал бы его на продолжение. Мол, Вам не нужно, чего я буду писать?

Не могу себе простить.

Пару лет назад брат наткнулся на эти мемуары в аудиоварианте. Это было весьма удивительно, кому и зачем это было нужно? Оказалось, что человек с ником Троцкий, довольно качественно начитал эти мемуары и выложил на своем сайте. Разыскали чтеца по ссылкам, оказалось, что он краевед по Астрахани, а эти воспоминания его заинтересовали потому, что они об Астрахани 20-х годов. Мы с братом были очень польщены и поблагодарили этого человека. Он взял эти мемуары из интернет – памятника, который брат сделал еще 2002 году, когда отец умер.

Родителей надо ценить и разговаривать с ними, задавать вопросы, узнавать, как они жили в той жизни, которую мы, дети, не видели, а, ведь, родители очень ценные и, часто, честные свидетели. 

Только в последние годы его жизни я стал ценить общение с ним. Я не задал ему столько вопросов, что набралась бы целая книга. Я просто не понимал, что его жизнь не вечна, казалось успею, и не успел. 

Я до сих пор слышу о нем очень теплые отзывы, от людей, которые его помнят, от множества его бывших учеников. Часто ревную к этим теплым отзывам, понимая, что не сумел оставить такого следа в душах тех, кто меня знал.

Он был талантливый человек.  И то, что он был интеллигентом из 19 века, подчеркивало его замечательные качества.  Отец был музыкален, хорошо рисовал, отлично писал (владел языком), прекрасно читал вслух, и самое главное, имел талант выстраивать отношения с людьми. Он много знал, собрал отличную библиотеку, интересовался наукой, историей, политикой.  В детстве зачитывался книгами о путешествиях, и мечтал быть путешественником (об этом есть в его мемуарах), до конца дней мечтал о поездках, и читал книги об Америке, Англии, Японии. Помню, по его рекомендации, я читал Овчинникова «Корни дуба», «Ветка сакуры», и Кондрашова – «Свидание с Калифорнией». 

Из того, что я знаю о жизни отца и о чем, к сожалению, мемуаров уже нет.

В тридцатом году он уехал в Москву, хотел поступить в институт и жить в столице. В Москву всегда ехали люди, которые чувствовали в себе потенциал, то есть, люди в чем-то незаурядные, которые верили в то, что могут состояться в Москве. Он был из таких. Три месяца, промыкался у своего одноклассника-Гриши Ланда, который переехал в Москву чуть раньше, к своему дяде, его дядя был видным партийным деятелем. Жили они на Тихвинской улице. Я был у них в этой квартире в 1959 году - две микроскопические комнаты без удобств. Гриша еще жил там с женой Ирой (Отец в школе был влюблен в неё). Убогий деревянный дом, с уличной лесенкой на второй этаж, из таких домов и состояла Марьина роща. Потом они получили однокомнатную квартиру где-то в "хрущевке". 

Работы не было, жить было негде, и отец уехал в Ленинград к своей тете.  Знаю, что он работал на электростанции, туда к нему приехал на год его отец, мой дед Яков, они работали вместе. В Астрахани было очень голодно, и дед подрабатывал, чтобы прокормить семью. Как интересно было бы узнать от отца о том времени, об убийстве Кирова, об отношении к Зиновьеву, но, увы, я не задавал этих вопросов.

В 1932 году отец поступает в Ленинградский политех. На специальность инженера сельскохозяйственной техники и заканчивает педагогическое отделение в 1938 году. Его приняли только потому, что дедушка числился пролетарием, и, значит, происхождение было подходящим. Что он знал, и что думал о репрессиях в те годы?  Почему я не задал ему эти вопросы?

На практике, которая проходила в совхозе на Алтае, отец работал с тракторами, видимо, занимался обслуживанием и наладкой. Он рассказывал один эпизод. Крестьяне никак не могли завести трактор, и с издевкой позвали студента, мол, грамотный, ну заводи (трактор заводился ломиком за маховик). Отец понуро подошел, вставил ломик, дернул и трактор затарахтел, он изумился, но все крестьяне посмотрели с уважением. С тех пор у него был непререкаемый авторитет. 
После института, он начал работать в Ораниенбауме на курсах шоферов. В эти годы он женился первый раз, и у него родилась дочь Таня.

Утром 23 июня 41 года он был на сборном пункте. Получил офицерскую форму и пошел в палатку покупать кубики в петлицы, но там осталось только два кубика, и он вставил их симметрично, что соответствовало званию младший лейтенант, хотя по документам он был лейтенант. Так к нему и обращались, как к младшему лейтенанту. 

Он был на должности командира тяги гаубичного дивизиона. Их полк не успел далеко отодвинуться. Немцы скоро пришли сами, и полк встал в обороне Ленинграда. Полк нес потери, стрелял сам, периодически менял дислокацию, работы было много. Отец вспоминал, как ему пришлось самому лезть на нейтральную полосу снимать с какой - то машины нужную деталь и как это - слышать, что в тебя стреляют. Служба в артполку всегда опасное дело, артиллерия работает на взаимное подавление, поэтому артналеты на них были привычным делом. Рассказывал классический военный эпизод - он в штабе, решает какие-то проблемы, его посылают, немедленно, что-то сделать, он выходит из штаба, и в этот момент, в штаб попадет снаряд немецкой гаубицы.

Он никогда не пил и не курил, а спирт и курево выдавали всем. Ему было очень выгодно, и табак и спирт легко обменивался на шпроты и хлеб. Город умирал с голоду, на фронте еще можно было выжить.  Один эпизод из его рассказов вспомнил мой брат. На кухне дивизиона стоит полковник с миской и просит повара наложить ему каши. (Полковник не свой - из города - из тыла, а там практически не кормили) и повар на него намахивается черпаком и отгоняет – какой -то повар-солдат отгоняет полковника?!  

Иногда отец садился на трамвай и ехал в центр города к своим родственникам, отвозил им баночки еды и хлеб. Никто из них не умер.

Однажды, они с приятелем сидели в часы затишья, и отец мечтал о том, как будет после войны, чем он будет заниматься и, как, наверное, будет интересно жить. Приятель говорит ему – «Ты что, действительно надеешься дожить до конца войны?» Отец говорит – «конечно, надеюсь». И спустя месяц один из немецких снарядов убивает его приятеля. Мистика, но получается, что надо верить в то, что будешь жить.

Он рассказывал о нескольких тяжелых эпизодах, которые на всю жизнь врезались в его память. Я помню рассказ о расстреле солдат их полка, которые в чем-то провинились, и его мрачные впечатления о том, как сослуживцы на перегонки бежали посмотреть это зрелище.

Его любимой книгой в войну стала повесть "Волоколамское шоссе", он настойчиво просил меня прочитать ее, когда я уходил в армию после института. Потом я узнал, что это была важнейшая книга, по которой воспитывались Советские офицеры. Более того, ее изучали в иностранных армиях для того, чтобы понять суть психологии наших офицеров. Я хорошо помнил эту книгу А. Бека, а недавно прослушал ее в аудио варианте - очень сильное произведение. 

 
Весной 43 года, еще до снятия блокады, отца отозвали с фронта. Нужен был именно он. Во Владикавказе формировали полк для перегона американских автомобилей из Ирана в СССР по Военно – Грузинской дороге. Надо было готовить водительский состав, и собирали по всей армии военных преподавателей автомобилистов. Две недели из Ленинграда, он ехал по полям Сталинградской битвы. Тягостные картины полей, заваленных военной техникой. Страшные остатки городов.

Полк пригонял во Владикавказ «Студебеккеры», «Форды», «Шевроле». Все грузовики были забиты тушенкой и разными военными материалами, которые поставляла Америка по Ленд – лизу.
Дальше машины грузили в эшелоны, а солдаты ехали обратно, на Иранскую границу, за следующей партией грузовиков.
Мама рассказывала, что солдаты смекнули, что можно поживиться и знали, где сбросить машину, как бы случайно, в пропасть. Весь товар из неё исчезал, а машину списывали. Она говорила, что размах был такой, что приезжал разбираться сам Берия. Те, кто были связаны с этой историей из полка исчезли. (скорее всего - легенда)

Отец с матерью поженились в те годы, но это интересная история уже о матери.

http://geta1.narod.ru/index/ocherk_ob_otce_chast_2/0-6